«Украинские солдаты били меня только потому, что я из России», — фотограф Сергей Пономарев (ФОТО)

Победитель World Press Photo 2015 Сергей Пономарев — о командировках на войну с фотоаппаратом в руках

В центре дизайна ArtPlay открылась выставка главных достижений фотожурналистов — World Press Photo 2015. В этом году среди победителей двое фотографов из России: Сергей Ильницкий и Сергей Пономарев. Корреспондент «Известий» пообщался с одним из самых титулованных молодых фотожурналистов России Сергеем Пономаревым.

— Что для вас значит победа в World Press Photo? Наградами ведь вас уже не удивишь.

— World Press Photo — особенная награда, пантеон фотожурналистики, попасть в который — заслуга для любого фотографа. Кроме того, это самый признаваемый во всем мире фотоконкурс, где очень высока конкуренция и столь же высока цена победы. Выше может быть только Пулитцеровская премия, но заслужить ее дано совсем немногим.

— Не обидно, что у вас только третье место?

— Нет. Любое место важно. Главное, что оно есть, а уже какое оно — это решает жюри путем голосования. Так что это воля случая.

— Серия работ из сектора Газа производит впечатление. Что было самым сложным?

— Это вообще была достаточно страшная история. За три недели войны в Газе погибло больше 2,5 тыс. человек. Газа — это очень сложный мир с жесткими мусульманскими законами. Плюс все происходило летом, стояла безумная жара, шел месяц Рамадан, когда нельзя есть и пить воду в течение дня, курить. Мы не мусульмане, но пить воду на улице или курить в публичных местах нам также было нельзя. Работать так — крайне тяжело. Потом многие меня спрашивали — почему ты не прятался в бомбоубежище? Но в отличие от Израиля, где все при звуках сирены бежали в убежище, в Газе всё иначе — их там просто нет. Поэтому любой человек подвержен опасности.

— Поделитесь историей нескольких кадров? Например, женщин на лестнице?

— У женщин в мусульманском обществе не так много прав. Во время войны они не выходят на улицу, постоянно сидят дома. Этот кадр был снят в тот момент, когда одного из убитых принесли после молитвы в мечети домой, чтобы женщины тоже могли попрощаться с родственником. На всё было буквально несколько минут, и люди собрались на лестнице четырехэтажного дома.

Другой кадр — с двумя окровавленными мужчинами — тоже связан с довольно известной историей. Это два брата, которые привезли в больницу раненого отца. Он скончался на операционном столе буквально через несколько минут. Вселенная рухнула перед ними, они потеряли главу семьи и оплакивают потерю.

— Каково это — быть на войне, когда вокруг люди с автоматами, а у тебя вместо оружия — фотоаппарат?

— Мы едем на войну не чтобы бояться, а чтобы работать. Раньше это было миссией, теперь же стало сложнее, так как журналистов всё чаще стали воспринимать как представителей одной из воюющих сторон. Мне приходилось много ездить и по арабскому миру, и по Украине, так что я лично сталкивался с предвзятым отношением. Я снимал украинские события с самого начала, с майдана, потом начались операция в Крыму и война в Донбассе. Бывали случаи, когда украинские солдаты били меня только потому, что я — гражданин России.

— В вашем блоге в итогах 2011 года есть пункт: «Удача года — не убили». Это самоирония такая?

— Отчасти да. У меня было несколько моментов, когда меня ставили на колени и подставляли пистолет к голове. Но в итоге каким-то образом мне удавалось выжить. В 2011 году мы скооперировались вместе с Орханом Джемалем (на тот момент корреспондентом «Известий». — «Известия») и поехали в Ливию. Мы шли с передовыми отрядами повстанцев, и его подстрелили. Я чуть задержался в тот момент, а потом помогал его эвакуировать.

— В чем залог успеха фотожурналиста? Быть в нужном месте в нужное время?

— Не только. Постоянно оказываться на месте событий невозможно, бывают удачные дни и неудачные, от них никто не застрахован. Важно понимать историю и уметь находить ее даже тогда, когда нет события. Событие тебя в итоге найдет. Самое главное — жить с широко открытыми глазами и следить за тем, что происходит. Бывает, что необыкновенное происходит буквально за соседним столиком.

— А как быть с вопросом этики? Известны случаи, когда люди осуждали фотожурналистов: не секрет, что награды часто получают кадры катастроф, бедствий и смерти. Выходит, что для одного — удачный кадр, для другого — смерть?

— Ответ на этот вопрос простой. Не надо ничего выдумывать и представлять себе театральное действие вместо человеческой трагедии. Если рядом есть профессионалы, которые могут помочь, и им требуется помощь фотожурналиста, то он в этот момент будет помогать, а не снимать. Такие истории были, и о них говорили, но люди почему-то предпочитают перемалывать другие случаи.

Если же рядом есть профессионалы, которые помогают раненому человеку, то и мы выполняем свое дело. Ведь мы делаем это не ради красивого кадра, а для того чтобы люди выбирались из своих уютных мирков и смотрели, что происходит в других частях света, в мире. Военная журналистика — только одна грань большого стакана.

Есть люди, которые рассказывают о бедности, голоде, болезнях, есть люди, которые ездили в эпицентр распространения Эболы. Их тоже можно назвать охотниками за наградами? Там ведь еще сложнее, ведь ты не знаешь, где тебя ждет смерть. А она может наступить после любого рукопожатия. Обвиняют фотографов, как правило, люди, которые сами пороха не нюхали.

Пора уже понять, что фотожурналисты едут на войну не за наградами и деньгами, а из-за внутреннего желания рассказать миру о том, что происходит, что не всё так хорошо, как кажется на первый взгляд. В мире есть огромное количество проблем, о них надо говорить открыто.